Название:  Дела лабораторные.

Автор: Neitent
Бета:Zmeigo Rinich, она же - Kitana
Пейринг: Ватари\Мураки
Рейтинг: NC-17 (кажется. А может, и R)
Жанр: романс, юмор
Закончен

Фик писался для Юрико Хаясе, без которой я бы не начала думать над этим пейрингом

читать дальше
Глава 1.

Вы ещё ответите за ваши антиобщественные опыты!
("Иван Васильевич меняет профессию")

- Тацуми, сволочь. Я отомщу. И мстя моя будет страшна! - только эти сладкие мечты и придавали Ватари сил на руинах лаборатории. "Кажется, ты интересовался исследованиями Мураки? Тогда можешь собираться в Киото. Заодно и отчет напишешь о том, что на руинах творится". Какой же он заботливый, секретарь Дзю-о тё! Вот только Ватари знал, что лучше бы ему не возвращаться, не описав в деталях каждый камень.
- Мерзкая погодка. И противный дождь. А по лужам прыгаю почему-то я, а не Цузуки. Черт бы побрал этого Тацуми. Почему я ради какого-то отчета должен перерывать все эти руины?!
Сперва это занятие казалось даже интересным. Еще бы, под любой плитой могли оказаться останки Саки или (чего только не бывает?) Мураки. Но обнаруживаться эти самые останки почему-то не желали. После сотен перевернутых плит Ватари казалось, что и его бренное тело будет ждать столь же упорного любителя руин.
Когда он уже отчаялся что-либо найти, наконец, обнаружилось действительно интересное: влажная земля, впитавшая в себя запах сотен препаратов. Еще одна плита, и - битое стекло, груда камней, нож... Кровь натекла из-под беспорядочно наваленных бетонных плит, а под ними - изломанное тело... Мураки?! Без сознания, но, похоже, живой. Такие подарки судьба преподносит не часто.
Как бы поступил на месте Ватари каждый честный, преданный своему делу законопослушный синигами? Конечно же, отдал бы доктора в руки правосудию. Но слишком уж Ватари был обижен на Тацуми, слишком жалко было отдавать такую "добычу".
- ...Итак, отчет: останков Мураки Казутаки не обнаружено.

***

В Дзю-о Тё было достаточно мест, вход куда был открыт далеко не каждому: Дворец Свечей, особые секции библиотеки и лаборатория Ватари, его царство, откуда однажды с позором был изгнан даже Тацуми. В огромном белом зале Ватари и 003 приветствовали новых гостей: призрачные тени, ползающие корни растений Нижнего мира, споры демонов. Но с недавних пор все внимание Ватари сосредоточилось на новом постояльце: объекте №1656, докторе Мураки.
Тот спал в белоснежных покоях несколько месяцев под непрерывным надзором новейших медицинских приборов и постоянно обновляемых чар. Неподвижный, с постепенно затягивающимися ранами, он походил на отдыхающее божество, обвитое по чьей-то жестокой прихоти полупрозрачными пластиковыми трубами-змеями.
Наблюдать за доктором было интересно: азарт, страх, любопытство, желание излечить все эти раны, чтобы убедиться в своих способностях. Боязнь, что доктор проснется. Дабы обезопасить себя, Ватари защитил стены лаборатории фудами: телепорт оттуда стал открыт только.хозяину.
Наблюдение захватывало. Доктор находился во власти Ватари, который мог безнаказанно сделать с ним все, что пожелает. А Мураки спал. И видел сны.

***
Доктор всегда видел сны - расплывчатые образы, обрывки воспоминаний. Они помогали ему восстановить силы после использования магии, лечили раны, радовали его своей хаотичной красотой, ярким светом. Скажете, убийце не могут сниться солнечные краски? Может быть. Нечистая совесть должна очернить их, превратить в кошмары. Но Мураки всегда был исключением из правил. И совесть его была чиста.
В тот день на руинах лаборатории он упал, и даже обморок дарил ему сны. Алая луна, проклятие, преследовавшее его вечно, никогда прежде не смела пробираться в грезы. Куклы, много кукол, они окружали и душили его: "Ты кукла, ты такая же кукла как и мы, ты кукла, - голос его матери, ее безумная улыбка вместо бездушно-милого личика фарфоровой фигурки, - ты моя лучшая, самая красивая кукла, но все равно ты один из нас, прекрасная игрушка".
Потом ему приснился дом Ории, теплый и уютный. Сам Ория, грустно глядевщий на него, уходящий вдаль... Навсегда. И Мураки не мог сдвинуться с места, не мог догнать.
В дом неслышно пробрался неизвестный, хотя отчего-то Мураки казалось, что этот человек ему знаком, что он пришел не со злом. Гостя нельзя было заставлять ждать: тот мог уйти, не назвав даже своего имени, оставить доктора в пустом и темном доме - с уходом Ории все огни погасли, и разжечь их вновь был способен только незнакомец, невидимый за ширмой. Только он мог одним своим взглядом запалить десятки фонарей и отогнать зеленоватых пауков, своими лапами-шлангами уже тянувшихся к нему... Зеленоватых светящихся пауков с лицами Саки.
Доктор всегда был один, не позволяя никому приближаться к себе слишком близко. Но в этот раз он не мог позволить уйти человеку, тихо сидящему в единственной освещенной комнате. Огромное усилие - даже восстание из "мертвых" тогда, на корабле, казалось пустяком - и доктор оказался у входа. Движение в сторону - распахнуть дверь...
Яркий белый свет... Раздражающий писк приборов над ухом, звук быстрых шагов, удивленное лицо… Не Ория. Но и не враг.. "Да, я его знаю... Помню..."

***

Надежда на пробуждение Мураки таяла с каждым днем. Ватари перепробовал все - от сильнейших лекарств и заклятий, до попыток пробудить доктора запахами дома Ории.
Человек просто спал. Ему больше не требовались ни приборы, поддерживающие жизнь, ни заклятия. Он спал и, кажется, не хотел просыпаться.
"Ну и демоны с ним! Сам виноват". Ватари собирался уже отдать доктора на растерзание Цузуки и шефа Коноэ, но пациент проснулся. И Ватари не нашел ничего лучшего, чем сказать:
- Доброе утро.

***

Мураки. Есть ли на свете кто-нибудь еще более опасный? Да. Это Мураки скучающий. От безделия (а чем прикажете заняться в чужой лаборатории, куда увлеченный своим делом Ватари не удосужился принести даже пары книг, но зато не забыл очертить заклятиями каждый миллиметр стен комнатки Мураки?) сквозь стекло, отделяющее его от лаборатории, доктор изучил каждую деталь интерьера, каждую мелочь, каждый опыт Ватари. Едва ученый входил в комнату, любой его жест подвергался критике, а потом на бедную златовласую голову сыпались ехидные комментарии.
Бесконечные дни без дела, а вокруг только стены, оклеенные фудами, яркий белый свет, приборы, которых нельзя коснуться... Интереснейшие образцы ждут своего часа в колбах, можно только жадно глядеть и понимать, что на земле такого не найти. И не с кем поговорить и неважно, как ты любишь одиночество, ведь раньше всегда кто-то был рядом: знакомый, встреченный на улице, девочка, спросившая дорогу, - кто угодно. Но когда вокруг нет никого, кроме Ватари, когда готов продать душу только за то, чтобы хоть кто-то появился в пустующей по ночам лаборатории, чтобы поговорить с кем угодно и любой человек видится почти Мессией... Жаль только, доктор не знал, что значит "мирная беседа", а Ватари не был приучен к колкостям и молчал в ответ.
И не так много времени прошло, прежде чем Мураки, наплевав на гордость, умолял ученого разрешить ему хотя бы резать лягушек. Ответом ему стал изумленный взгляд и протянутый скальпель:
- Ты когда-нибудь препарировал огненную крысу?

Глава 2.

Дел в лаборатории для доктора нашлось достаточно: Ватари, не желая никому доверять свои сложнейшие (а иногда - и запретные) исследования, раз за разом отвергал всех предлагаемых ему лаборантов.
Получив в руки скальпель и занявшись делом, Мураки ожил. Азарт и страсть - вот то, что вкладывал Мураки в каждый эксперимент, отвоеванный у Ватари. В такие минуты невозможно было оторвать от него взгляд: волосы, отросшие за время плена, падали на лицо, и часто доктор отбрасывал их назад нетерпеливым жестом: для исследователя длинные волосы, которые еще нельзя собрать в хвост - помеха; четкие движения рук отточены еще со времен учебы в университете до автоматизма, кисти выдерживают необходимый в работе ритм, и никакой суеты. Скальпель в этих умелых руках не делает ни одного лишнего надреза, линия ровная и идет так, как должна идти, не отступая ни на миллиметр. Навык, отточенный годами опыта, каждая черта - почти произведение искусства.
Но кто, кто просил портить это впечатление издевательски-вежливой просьбой не заслонять свет? Не заслонять? Когда свет бьет Ватари в лицо, когда лампа висит прямо над столом, в словах слышится другое: "Не смотри на меня, я не один из твоих образцов".
- Мог бы "спасибо" сказать.

***

Только Ория знал о тайных слабостях Казутаки, главной из которых был не Цузуки (да и кто бы назвал это тайной?). Все было очень просто: Мураки ненавидел, когда на него смотрят.
В детстве - любимая кукла матери. Ее взгляд - изучающий, удивленный, иногда - неверящий. Так смотрит коллекционер на неожиданно попавшую в его руки давно вожделенную редкость. Мальчик, который слишком рано понял, почему на наго бросают липкие взгляды.
Возненавидеть свою красоту - выбор нелогичный и гибельный, выбор слабых. Мураки научился использовать свою внешность как оружие, каждый день оттачивая и полируя его. "Хотите смотреть на меня? Хорошо. Только тогда, когда я разрешу. Я приказываю: смотрите!"
Ория быстро опускал глаза, неловко изучая пиджак Мураки, не смея, как остальные, разглядывать его в упор. Прошло время - и мужчина смог смириться, притерпеться, привыкнуть к этому взгляду. Лишь после этого Ории было позволено находиться рядом.
Ватари тоже смотрел. А в руке доктора был скальпель, и это казалось достаточным. "Убей!" - кричало оставленное, казалось, в мире живых проклятие, молили давние страхи. "Убьешь его - и тебе конец" - строго вещал разум. "У него хороший взгляд, почти как у Ории" - тихо шептало что-то внутри.
Рука дрогнула - почти незаметное движение, но для врача недопустимое. С губ сорвалась колкая фраза, и кому нужно знать, что это не нападение, а защита?

***

А потом вылупились давно ожидаемые воплощения пороков, которые так трудно вывести в неволе. И все внимание, все мысли обоих исследователей заняли крошечные монстрики, резвящиеся в огромном террариуме - никем из живых не виданные воплощенные зависть, гнев, похоть.
Их нельзя было оставлять без присмотра ни на секунду. Чудовища росли, крепчали. И находили себе жертву. Куда бы не пошел Мураки, за ним, не отрываясь, следили золотые глаза тщедушного зубастого существа, скупости, и доктор был согласен с выбором, слишком хорошо он знал, что принадлежит ему и чем мог бы обладать, не деля ни с кем. Странным казалось другое: то, что, этот же порок приглядывался и к Ватари, а еще удивительнее было то, что похоть, уделяя Мураки преступно мало времени, выбрала себе синигами, чуждого, казалось бы, подобного.
Ели эти маленькие монстрики энергию, контрабандой приносимую Ватари из мира живых, но этого не хватало ненасытным чудовищам, и иногда им удавалось дотянуть серые щупальца до хозяев.

***

Вне лаборатории о существовании Мураки, казалось, никто уже и не помнил. До смешного недолговечна оказалась ненависть бессмертных созданий, слишком быстро они забыли о том, кого звали злейшим врагом. Почему-то доктор был обижен на своих неверных противников.
Жизнь в стране мертвых вновь пошла своим чередом, но как же это раздражало доктора, не любившего быть не у дел! И если столь любимые им грандиозные проекты в его теперешнем положении были неосуществимы, оставались мелкие, пусть даже детские пакости. Да, это было смешно, нелепо, но Мураки было скучно, и потому он улучшал (по-своему, конечно) в тайне от Ватари его изобретения.
Невинные игры с препаратами казались пустяками, не стоящими внимания, но в руках доктора любая мелочь становилась опасна. Вскоре в лабораторию стали стучаться желающие узнать, в чем дело. И не так много времени прошло, прежде чем в лабораторию решил нанести визит сам Граф
Конечно же, об этой "неожиданной внеплановой проверке" Ватари узнал заранее. И - да, у него было время, чтобы спрятать террариум с пороками и запрещенные отвары. Но сколько бы времени ему не дали, все равно, Мураки деть было некуда.
И, когда звук шагов Графа уже раздавался в коридоре, Ватари безнадежно махнул рукой в сторону шкафа.
Граф был внимателен как никогда, надеясь уличить Ватари хотя бы в одном из проступков. Осмотрено было все: и открытые стеллажи, и потаённые ящички в стенах, и пылящиеся в архиве коробки с давними образцами. Все, кроме старинного гардероба, так странно стоящего на выходе из подсобки. Незыблемый среди видимой хрупкости тончайшего пластика и стекла, он навевал мысли о тайнах, сокрытых в его глубине. Тайнах, место которым не в лаборатории - в башне алхимика и входящий стыдливо отводил глаза, боясь предстать перед самим собой ребенком, верящим в бабушкины сказки.
Граф ушел, так ничего и не найдя, и кашляющий от многолетней пыли Мураки, выбрался наружу. Взлохмаченный, с паутинкой в волосах, он казался теплым и домашним. Впрочем, лишь до тех пор, пока не открыл рот. Тщательно стряхивая пылинки с рубашки, доктор жизнерадостно огласил:
- Чувствую себя вовремя не ушедшим любовником. Позор мне, всегда знал, когда надо уйти.
- С чего это вдруг тебе быть моим любовником? Адресом ошибся.. Комната Цузуки дальше по коридору, - нашел в себе силы спокойно ответить Ватари. "Сволочь неблагодарная, будто бы я его спасать должен".
Дверь резко захлопнулась за обижеенным ученым, а расхохотавшийся Мураки упал на диван, неуловимо пахший Графом. Дикая смесь: запахи ночных цветов, сакура, порох петард, пыль и удивительно сладкая нота - Цузуки.
Запах, который вызывал у Мураки лишь одно желание - исследовать. В этом аромате доктор ощущал что-то неправильное, нездешнее. Оттенок, который он, как ни старался, не мог поймать. Оттенок, не давал желанию даже крошечного шанса на существование. Чтобы там не казалось другим. Что бы не думал Ория. Что бы не воображал себе Ватари. Никто другой все равно не мог этого почувствовать.
Ученый же пах по-другому, хорошо. Его тело только что источало запах ревности, а разве это не было отличным поводом подразнить?
Взгляд - главное оружие врача. Один взгляд - и врач выносит приговор, который не оспорить. Один взгляд - и человек обречен. Или же, наоборот, получает надежду.
И Мураки смотрел. Cмотрел пристально, так, что Ватари чувствовал себя не раздетым - разложенным на постели. Смотрел так, что Ватари едва сдерживался от того, чтобы самому не прижать мужчину к стене и не заставить его сполна отплатить за все. Вот это было доктору по сердцу. Опасный блеск в глазах ученого заставлял кровь бурлить - давнее, полузабытое ощущение. Азарт не исследователя, хищника. Или жертвы, мечтающей довести преследователя до предела и исчезнуть. Мураки не мог не признать, что это ему нравится.
Взгляд - страшное оружие. Спустя неделю Ватари капитулировал, велев Мураки перестать на него пялиться.
- А если мне нравится?
- В отличие от тебя, с кем попало не сплю, - слишком зло прошипел Ватари.
- Какие мы нежные, - ласково улыбнулся Мураки. - Даже не думал.
Издевка - лучшая защита от обиды: "Я себя кому попало и не предлагаю".

Глава 3

В лабораторию постоянно приносили образцы из мира живых: пойманных духов, неловких демонов, магические растения, вдруг пробившиеся сквозь асфальт. И все они нумеровались, описывались и, если оказывались достойны внимания, надолго оставались под наблюдением двух исследователей.
Ящик за ящиком - рядовые образцы. Конечно, откуда Хисоке знать, что демонический плющ - вовсе не редкость? В очередной раз зевнув, Ватари отколупнул чешуйку крошечного дракона:
- Дракон травяной, длина от головы до хвоста двадцать сантиметров, особенностей, - Ватари на секунду замолчал. - Нет, особенности-то как раз есть. Ты слышал, чтобы демоны Нижнего мира вселялись в драконов?
Опись полетела в сторону. От волнения даже не надев перчатки, Мураки подлетел к начавшему уже разлагаться трупику:
- Действительно, демон. Живой еще. Никогда таких тварей не видел. Будем вытаскивать. Скальпель, - тон Мураки не допускал возражений. Отчего-то Ватари выполнил этот приказ, словно бы это он был лаборантом.
- Кусается, зараза, - едва глянув на выступившую на пальце капельку крови, весело пробормотал доктор.
- Ты бы хоть перчатки одел.
Скальпель дрогнул в руке Мураки - плохой знак. Другой, третий - хуже некуда. И, глядя на удобно устроившегося в инкубаторе демона, мужчина осел на пол, с нежностью прошептав:
- Ядовитый, гад.
Этим вечером Мураки умирал. Ядовитые демоны - опасные твари, мало кто выживает после их укусов, а противоядия не существует. Жизнь или смерть - вопрос везения. "Хоть понаблюдаю" - решил Ватари, укладывая доктора на вытащенный из недр шкафа футон. Болезнь - еще не повод для того, чтобы перетаскивать не очень-то легкое тело на диван.
Но вопреки всем данным мира мертвых этой же ночью "умирающий" доктор открыл глаза. После истории на "Королеве камелий" Ватари мог бы понять, что Мураки не так-то просто убить ядом.
Привычно оттолкнув призрачные щупальца - по ночам демонята были особенно бойки и умудрялись прорваться сквозь все барьеры в комнатку доктора - Мураки огляделся. Ватари спал здесь же, на диване ("Заботится обо мне. Приятно"), не замечая, что Желание оплетает его руку. Сон - прямое следствие прикосновения - уже пришел к Ватари, заставив глухо застонать.
Действовать или остаться в стороне - глупый вопрос. Так нельзя? Если очень хочется, то можно. На столе лежали дезинфицирующие салфетки: чистые руки - непременное условие для эксперимента.
У доктора умелые, ловкие руки, но для того, чтобы аккуратно потянуть за язычок молнии, много уметь не надо. "Уже на пределе?" - порадовался Мураки, коснувшись пальцем головки. Голос у Ватари оказался красивым - чистое наслаждение для ушей. Под рукой, лежащей на груди ученого, чувстовалось биение сердца.
Идеальный ритм, ни единого сбоя - ладонь доктора будто бы снимала кардиограмму. Мощный ток крови по сосудам - вниз. Вдох-выход - та же четкость, и надо лишь поймать темп, заставить организм действовать все быстрее, слаженнее во имя одной-единственной цели. И повторять этот ритм своей рукой, чувствуя пульсацию сосудов, оплетающих ствол, повторять, полностью сосредоточившись на размеренных движениях, по стонам убеждаясь, что выбранный темп верен.
- Скотина...
- Проснулся? - деланно удивился Мураки.
- Извра... щенец, - выдохнул Ватари.
- Я могу продолжить? Не стесняйся, мы же оба исследователи - чистая физиология.
- Чистая физиология? - напряженно спросил синигами. Его состояние отнюдь не способствовало ясности мысли. - Да, только она.
Мураки успел разочароваться, слишком уж просто Ватари разрушил игру. Это он еще успел сделать, а потом синигами, ловко опрокинул Мураки на спину, усевшись сверху. "Так тебя интересуют естествеенные процессы в организме, да? - хмыкнул ученый. - Тогда и против инъекции "физраствора" ты против не будешь".
И, быстро расстегнув ширинку, Ватари сжал член Мураки:
- И простейшие реакции организма на раздражители продемонстрируешь, да?
"Кто бы знал?" - удивился Мураки. - Кто бы знал, что Ватари окажется настолько настойчив и будет требовать могого от партнера? "Давно никого не было? Вряд ли". Чудовища не просто так выбирали своих хозяев.
- Молчать я тебе не позволю, - Ватари прикусил мочку уха Мураки. - И нечего халтурить! - расслабившись, доктор и забыл, с чего все началось,
Ватари знал, что делать не хуже самого Мураки. И он хотел, чтобы партнер отвечал. В любом случае под действием этих рук выбора не оставалось.
Руки двигались невозможно четко, даже в беспамятстве не сбиваясь с ритма, все быстрее и быстрее.
Пару секунд спустя Мураки вновь убедился в том, что тело синигами такое же теплое, как и у живых, что его мужчина пахнет потом, хлоркой, спиртом и чуть-чуть булочками с корицей.
Придя в себя, Мураки столкнул Ватари и потянулся за полотенцем. Как бы не хотелось спать, многолетние привычки были сильнее. Мокрая рубашка, может, и могла бы подождать до утра, а вот заляпанные очки - нет. Скинув на пол мокрую одежду (хуже ей вряд ли бы стало) и оттерев очки, которые тут же отправились на стол, Мураки ткнул Ватари в бок:
- Теперь когда твой инстинкт продолжения рода успокоился, Ватари-сан, мы будем спать? Пожалуйста, подвинься немного. И где одеяло?

***

- Когда о нас, математиках, говорят, как о сухарях, это ложь. Ложь! В любви я Эйнштейн!
("17 мгновений весны")

Спящий Мураки - отрада для глаз. Даже если он захватил единственную подушку и утянул на свою сторону одеяло. Когда он спит, он молчит. Можно забыть о его неизменно-вежливой улыбке, о ядовитом языке (и лучше не думать о том, как этот язык мог бы ласкать шею или дразнить где-то ниже)...
Но хватило пары секунд, чтобы спящий сном праведника Мураки превратился в себя-обычного.
- Доброе утро, Ватари-сан. Будь любезен, свари мне кофе.
- Сам сходи, - отмахнулся проснувшийся пятью минутами раньше ученый. Огрызнуться - значит показать свое смущение. Этот урок Ватари уже усвоил.
- Не ценят меня здесь, - Мураки уселся на постели. - А кто за лабораторией присматривает? Вставай, вчера весь день просидел, тебе нужны физические нагрузки. Заодно и кофе сваришь.
- Нашел себе секретаршу, - хмыкнул Ватари. - Растворимый же тебя не устроит.
- Сам травись этой гадостью, - сердечно пожелал доктор. В углу комнаты были микроволновка, чайник и маленькая электрическая плитка, а среди продуктов - первоклассный кофе, слишком дорогой, чтобы быть по средствам синигами. Но это было меньшее, на что согласился Мураки. -Ватари-сан, у меня кофе заканчивается.
- Растворимым обойдешься.
- И эти люди меня садистом называли, - развел руками Мураки. - Если я погибну здесь в муках от твоих консервов - что безутешным родителям скажешь?
- Что нечего покойникам по улицам шастать, - отрезал Ватари.
- Бинго, - хмыкнул Мураки, наливая кофе в чашку. Одну чашку. Кто бы в этом сомневался? И так же ровно продолжил:
- Что, и каждый свой образец на физиологические реакции проверяешь, Ватари-сан?
"Хороший Мураки - мертвый Мураки". Похоже, эту простую истину нужно было учить вместе с Хисокой.
День обещал быть насыщенным.
Вечером уставший Ватари откинулся на спину кресла. Потянулся до хруста:
- А теперь - спать.
- Спать - это хорошо, - с готовностью откликнулся Мураки. -А с кем спать?
- Тебе-то какое дело?
- А, так тебе не с кем спать? Тогда придестя со мной, - жизнерадостно заключил доктор и дал Ватари пару секунд, чтобы тот приготовился к неизбежному будущему. И поцеловал синигами. Наверное, было глупо ожидать от кабинетного ученого многого, но Мураки всегда гордился своим умением выбирать. Инициативу Ватари захватил быстро, уверено обнимая слегка удивленного мужчину. Слишком быстро. Руки по-хозяйски спустились на задницу Мураки. А потом истинно-вампирским жестом Ватари прижался к шее. "Красивый завтра буду - ужас" - мрачно отметил доктор, хотя стона сдержать не удалось.
Прислушавшись к себе, Мураки нашел силы оттолкнуть от себя ученого: еще чуть-чуть, и остановиться бы вряд ли получилось. Прошипел:
- Душ.
Может, тело и хотело большего, но одно Мураки знал наверняка: продолжать без этой маленькой задержки он не сможет. Что бы не шипел себе под нос Ория, заметая следы очередного убийства, секс в грязной подворотне, неожиданные встречи в местах, где нет даже тонкой струйки воды из крана никогда не привлекали Мураки. Ночь багряной луны собирала дань, и с этим приходилось мириться, но вот что Хисоке не показалось - так это белый плащ, щедро брошенный на траву и свежий запах геля для душа, долго еще преследовавший мальчика в кошмарах.
Чистота - не только снаружи, но и изнутри. Тело, успевшее отвыкнуть от подобного, неохотно пропускало внутрь резиновую трубку. "И если Ватари-сан окажется не достоин моих мучений…"
Закутываться в полотенце, выходя из душа? Смысла в этом доктор не видел - замерзнуть все равно не успеет, а заботиться о некой мифической морали Мураки не хотелось. Куда важнее показалось высушить волосы. Так и вышел, встав спокойно посреди комнаты, тщательно вытирая голову.
- Чего ждем? Мне еще померзнуть или можно сразу одеваться?
Мураки не зря гордился своим умением парой слов вывести собеседника из себя. Ну, или вывести его из ступора, как уж получится.
- Ватари-сан, - подошел поближе, всего один шажок (а может, просто переступил с ноги на ногу), - не надо врать мне, что не хочешь.
- А если так и скажу? - как не вовремя профессиональная этика напомнила, что спать с лабораторным образцом не очень хорошо. Тем более, если этот образец - враг твоего коллеги.
- Обманывать нехорошо, - устроившись на диване, усмехнулся Мураки. - А врача обманывать еще хуже, потому что хуже будет тебя. Ты должен говоить им, - не давая возразить, доктор словно бы между делом расстегивал пуговицы халата, рубашки, брюк, - правду, только правду и ничего, кроме правды. Но, - продолжил укоряюще Мураки, расстегивая ширинку, - Ватари-сан, делай хоть что-нибудь. Это же просто неприлично. Проще девственника соблазнить, право слово.
Профессиональная этика была забыта. "Я ему не Хисока". Что было проще, чем скинуть заботливо расстегнутый халат?
- Хорошо, Ватари-сан, - одобрительно кивнул Мураки. - А теперь - в душ.
Не так уж и много времени заняло мытье, но Мураки успел устроиться на диване со стопкой отчетов о ходе опытов - воплощенное долготерпение.
- Мне тебя опять уговаривать, да?
- Пожалуй, достаточно, - отказался синигами, подходя к Мураки. - Да, точно, достаточно, - решил он уже окончательно, пропуская между пальцами отросшие за месяцы пряди.
Может, доктор и хотел съязвить о неуверенности ученого, о том, как долго тот решался, но Ватари очень вовремя поцеловал Мураки. Поцеловал решительно, показывая, кто здесь главный ("Хотя это мы еще посмотрим, Ватари-сан") - правильный поцелуй. Тому, кто так уверенно ласкал его губы, Мураки был готов разрешить многое, Тому, кто так естественно опрокинул его на спину, он был вовсе не против позволить до поры - до времени, конечно, управлять ситуацией.
"Я умею выбирать" - в очередной раз убедился Мураки, пока Ватари клеймил его шею засосами.
Но лежать безучастно, дожидаясь, пока синигами удовлетворит его, Мураки не собирался. Все просто - воспользовавшись моментом, перекатиться на предусмотрительно разложенном диване, оседлать бедра Ватари.
"Без прелюдий сразу к главному блюду? Или поиграем?" - Мураки прислушался к своему телу. А оно, изголодавшись, хотело быстро и сразу.
- Ватари-сан, - коротко скомандовал мужчина.
Очень предусмотрительно халат был положен на край дивана - так, что Ватари все легко мог дотянуться до кармана и рвануть зубами упаковку. Знакомый, ожидаемый звук - чтобы там не говорили неосторожные (а потому - отправившиеся на тот свет). Может, в крови Мураки и погибали любые вирусы, может, Ватари и был давно мертв, но почему бы не последовать полезной привычке?
- Где?
- Там же, - как хорошо, когда партнер понимает, что нужно без лишних слов. И как хорошо, что не нужно объяснять элементарных вещей. А еще прекрасно то, что в смазке нет отвратительно-синтетических ароматов вишни или клубники, должных добавить страсти.
- И не надо меня растягивать, Ватари-сан.
- Лежи и получай удовольствие - ты это хочешь сказать?
- И не надейся отделаться так просто. Если ты рассчитываешься на продолжение, придется сильно постараться.
- Все силы к удовлетворению особы голубых кровей? - самоконтроля Ватари хватило на какое-то подобие иронии.
- Именно, - выдохнул Мураки, сноровисто смазывая член Ватари
"Псих. Абсолютный, конченный псих" - хмыкнул про себя синигами: широкая улыбка не дала гримасе боли и шанса появиться на лице доктора. Она сияла, когда Мураки подавался навстречу неприятным до поры до времени ощущениям. И исчезла, когда пришедшее удовольствие отогнало боль.

***

То, что было после, Ватари помнил смутно - как Мураки, отчего-то кажущийся полным сил, выгнал его в душ, как они вытирались одним, и без того мокрым, полотенцем, а потом уснули, едва упав на диван. И кто бы сомневался, что вся энергия доктора была показной?
А утром отвратительно бодрый Мураки с усмешкой наблюдал за торопливо одевающимся, проклинающем все на свете, Ватари:
- Разбудить не мог? Меня Тацуми убьет!
- И правильно сделает. Вот еще, на совещания опаздывать.
Мураки был собран (и когда успел привести себя в порядок?). Одет как на прием, умыт и причесан. Все как обычно. Если бы не компрометирующе-алое пятно засоса на шее, выглядывающее из-под белоснежного воротничка. "А сколько их еще под одеждой" - эта мелочь сделала утро не таким уж и плохим.

***

Больной нуждается в уходе врача. И чем скорее врач уйдет, тем лучше.
(старый анекдот)

Оказалось, что у Мураки сверхчеловеческая регенерация - не такая быстрая, как у синигами, но все же все синяки к вечеру сходили. Оказалось, он умеет быть непререкаемым хозяином положения даже лежа под Ватари. И если Мураки хочет секса, остается только согласиться с этим.
Но Ватари отчего-то все чаще думалось, что все не так, что он приходит в лабораторию, чтобы трахнуть пленника. Отнюдь, конечно, не беззащитного, вполне довольного жизнью пленника. Странное ощущение: занимаясь любовью с Мураки - большего извращенца еще нужно поискать - отчего-то Ватари чувствовал себя насильником.
Еще одно понимание добавило Ватари решимости: стоило только Мураки захотеть уйти - а в том, что это когда-нибудь случится, сомневаться не приходилось - и никакие барьеры Страны Мертвых не устоят перед энтузиазмом доктора. В этом случае у Ватари начались бы действительно серьезные проблемы.
Устроенная Тацуми очередная проверка стала только поводом. Зайдя в комнату, Ватари содрал со стены фуду.
- Интересный эксперимент, Ватари-сан. Ты открываешь мне телепорт? - недоверчиво хмыкнул Мураки.
- Свободен.
- Неужели грелка в постель больше не нужна? Или лаборанта нового нашел?
"Скотина. Мог бы и спасибо сказать".
Мураки глянул недоверчиво, но, видимо, решил, что надо брать, пока дают. Улыбнулся широко:
- Спасибо, Ватари-сан. В постели ты не так уж и плох.
- Ты тоже не безнадежен, - не остался в долгу синигами.
- Станет вдруг одиноко, - добавил Мураки, - ищи в больнице N. Поработаю там какое-то время.
- Ну, вряд ли мне это пригодится. Но, если вдруг тебе надоест ковыряться в земных образцах, вот тебе моя визитка для мира живых.
- Кто знает, Ватари-сан, кто знает.
Белый телепорт, гора перьев.
- И нет, чтобы убраться за собой, - обреченно выдохнул Ватари.